(Документальная повесть)

Была лунная летняя ночь. Как и каждый вечер, я прогуливался по окрестностям реки Хатынархы, протекавшей между нашим селом и армянским. Лунный молочный свет растекался по сторонам, а я с привычным вниманием осматривал места, каждый дюйм которых знал наизусть.

Обогнув растущие в ряд кусты ежевики, я дошел до зарослей папоротника и вдруг услышал звуки. Это не было журчание близлежащей реки, ни звуки цикад, ни вой шакала, ни лай собаки. Это было больше похоже на стон.

Сначала мне показалось, что этот звук издает какое-то раненое животное. Стараясь двигаться бесшумно, осторожно на цыпочках прошел вперед, лег на землю и стал внимательно прислушиваться.

После секундной тишины, звук раздался снова, и я понял, что это человеческий голос, и еще больше встревожился. Это могли быть армяне. На всякий случай достал из-за пояса самодельный пистолет, и двинулся дальше в сторону Хатынархы. Подойдя близко к реке, прислонился к тополю, ветви которого свисали в воду, начал внимательно прислушиваться.

Это были глухие рыдания человека, который словно боялся, что кто-то его услышит. Звук доносился сверху, и словно смешиваясь с водами реки, стекал вниз.

Белый свет четырнадцатидневной луны выхватывал из тьмы две тени. Осторожно приблизившись к этой паре, я снова услышал рыдания, прерывающиеся тихим шепотом. Плакал мужчина. Говорили по-азербайджански. Но что говорит мужчина, было непонятно. Рыдания прерывались шепотом.

«Боже, как, оказывается, может плакать мужчина!» — подумал я.

Я осторожно продвинулся еще ближе, лег на землю и стал слушать:

- Жасмин, Жасмин! Куда мне приткнуться? Что мне делать, Жасмин?! Почему это с нами случилось? Что же нам теперь делать? - шептал мужчина, рыдая как маленький ребенок.

Жасмин отвечала на азербайджанском, но с акцентом:

- Не знаю, клянусь святыми, не знаю! Расскажи мне, как поживает Анар?

- Хорошо, и с Анаром все хорошо и с остальными. Только Гюллю капризничает. Она тебя хочет! Плачет, кричит, зовет «мама», Жасмин! Никто не может ее успокоить...

Я сразу узнал обладателя этого голоса. Это был наш односельчанин Телли Мадат.

 (телли – чубатый, пер. с аз.)

***

В нашем селе было несколько Мадатов. Лысый Мадат, Мастер Мадат и Телли Мадат. Тихий, спокойный, необразованный Телли Мадат. У них в роду все были рабочими. А еще он приглашал людей на свадьбы, помолвки, сидя верхом на лошади. Своего коня у него не было, обычно родственники жениха или сам жених давали ему лошадь. Тогда Мадат чувствовал себя на вершине горы.

Иногда даже через два-три дня после этого он чувствовал себя важным человеком.

Мне было жаль Мадата...

Было еще мирное время, кровь еще не пролилась. Однажды по селу прошел слух, что Телли Мадат похитил из соседнего села девушку, армянку по имени Жасмин. Тем, кто ругал Мадата за это, он отвечал как попугай:

- Любящие глаза слепы!

На тот момент я был на сто процентов уверен, что Мадат не понимает значения этих слов. Но Мадат сдержал свое слово – женился, сыграл свадьбу.

У Мадата и Жасмин родились пятеро детей - Гюллю, Джамиля, Эллада, Сабир, Анар.

Когда родился последний ребенок, конфликт уже начался. Азербайджанцев изгнали из Армении, Ханкенди, Агдере, Ходжавенда. Армяне, проживающие в Баку, Сумгаите, Шамахе, Гяндже, Агдаме, поняли, что жить вместе в такой ситуации невозможно и уехали. Настала очередь и нашей деревни. Жасмин не выходила из дома, мне кажется, она стеснялась. Ей было стыдно, что армяне - представители народа, к которому она принадлежит, - начали карабахский вопрос. Но их дети выходили на улицу, продолжали ходить в школу. За исключением нескольких подростков, их никто не упрекал в том, что их мать - армянка.

Наконец, Жасмин, поняв, что так жить невозможно, однажды ночью уехала из деревни. Под покровом темноты Мадат перевел жену через канал Хатын и проводил в ее деревню. С тех пор Жасмин жила в деревне, где родилась. Как только у них появлялась возможность, они встречались с Медатом ночью на берегу реки Хатынархы и делились своей бедой...

- Мадат, умоляю тебя, я так скучаю по Гюллю! Ну что тебе стоит, приведи ее, позволь мне увидеть ее один раз!

- Приведу, Жасмин, приведу!

— Скажи Сабиру, чтобы ни с кем в деревне не спорил! Плохое время, да. Обещаешь, Мадат?!

- Не спорит он ни с кем, он очень тихий ребенок.

- Мадат, да проклянет Бог тех, кто начал эту войну!

- Так, Жасмин, так!

-Так хорошо мы жили. У нас были такие дружелюбные соседи. Они нас любили. Даже не знаю, как я буду им в глаза смотреть, когда эта война закончится?! Мадат, а армяне меня очень обижают, оскорбляют, унижают. Боюсь, с ума сойду. Лучше бы эта война не начиналась...

- Да, Жасмин. Мы хорошо жили, довольствовались тем, что есть, и были счастливы. Кто-нибудь говорил тебе что-нибудь неприятное?

- Нет, никто не говорил!

***

Летом 1993 года армяне оккупировали и сожгли наше село. Говорят, с того дня по нашему селу бродила армянка и звала Мадата, Гюллю, Джамиля, Элладу, Сабира, Анара. Женщина, потерявшая рассудок, после того как деревня опустела, бродила среди руин и искала своих детей...

Мадат, Гюллю, Джамиля, Эллада и еще двое братьев жили в палаточном городке вдали от родного села, находящегося под оккупацией.

Позже Анар добровольно пошел в армию и воевал против армян.

Телли Мадат умер, прожив в палаточном городке год.

***

Один армянин родом из Ханкенди, в России спустя годы рассказал нашим одну историю. По его словам, осенью 1993 года он видел на улице в Ханкенди сумасшедшую женщину в грязной одежде. На одной из центральных улиц города она ставила перед собой мешок с землей и кричала прохожим:

- Это земля Карабаха. Я не продаю, отдаю бесплатно! Берите, ешьте! Почему не кушаете?! Вы же землю хотели? Берите, да! Ешьте до отвала! Но верните мне моих детей!

Потом вдруг, раскинув руки, пускалась в пляс...

Каждый вечер она аккуратно завязывала мешок, брала его подмышку и плача уходила в темноту. В ночи на улицах раздавался ее встревоженный, слабый голос:

- Мадат! Гюллю! Джамиля! Эллада! Сабир! Анар!..