"Я вывезла тело сына в багажнике машины". Истории украинских матерей
10 Январь 2023
Людмила и Наталья незнакомы друг с другом, но их истории очень похожи. Они обе потеряли сыновей на войне, но обстоятельства, при которых они вернули тела детей домой, могут шокировать.
Людмила сумела в первые недели оккупации Херсона прорваться на занятую русскими территорию и вывезти тело погибшего сына.
Наталья сумела отыскать тело сына возле поля боя после освобождения Харьковщины.
Людмила: "Я вывезла тело сына в багажнике машины"
"Здесь все осталось, как было, и все останется, как есть" - Людмила Куприйчук показывает нам комнату, некогда принадлежавшую ее сыну Максиму.
Теперь здесь-небольшой домашний музей памяти ее сына. Ему было лишь 20. Он погиб на второй день войны.
На диване и подоконнике аккуратно разложено все, что напоминает о Людмиле Максима: его спортивная форма, медали и награды за спортивные соревнования, дипломы, школьные альбомы, бутылочка его духов, сделанные на уроках труда сувениры, что он когда-то дарил маме.
Здесь много и его снимков. Вот он-еще совсем юный в школьной форме с галстуком, а тут - уже взрослый в военной форме, немножко смущенно улыбается на камеру. Рядом-мама и сестра, счастливые и гордые за него. Людмила бережно касается этих вещей, как будто поглаживает волосы сына. Это-все, что осталось в память о нем.
Ее голос, чистый и звонкий, вдруг срывается, когда она берет в руки униформу сына. Шеврон с эмблемой десантно-штурмовых войск едва можно узнать - настолько сильно он обгорел. Максим погиб под Херсоном, когда россияне накрыли его подразделение "Градами".
Он был профессиональным военным, служил во Львове и не говорил маме, что его перебросили на юг. Не хотел, чтобы она волновалась. Когда началась война, Людмила первым делом позвонила сыну.
"Я даже близко не могла представить, что он там [под Херсоном]. Потому что я когда с ним общалась, он говорил, что все хорошо, он у себя во Львове", - вспоминает она.
О его смерти Людмиле сообщила девушка сына.
"Она говорит - Максима убили. И все, дальше я ничего не помню. Я только знаю, что я кричала. Она сбросила мне эту фотографию сожженного БТРа, сожженных тел...", - голос Людмилы срывается, она замолкает, чтобы вытереть слезы.
"Эта трасса Геническ-Новая Каховка - на ней они и погибли. Я так понимаю, что их направляли на охрану Каховской ГЭС. Их накрывали "Градами", а они с автоматами. Чем бы они отстреливались, я не знаю", - говорит женщина дальше.
То фото с места гибели Максима - слишком ужасное, чтобы его можно было показать без цензуры - прислал его товарищ. Он и подтвердил гибель парня.
Тогда Людмила впервые услышала о селе Томарино на правом берегу Днепра недалеко от Берислава.
Именно там погиб ее сын. Именно там - на окраинах деревни, где-то в полях, посреди заповедника под названием Шилова балка, лежало его тело. И это разбивало женщине сердце.
"Вы представьте, что вы дома лежите, когда наступает вечер, вы сходите с ума. Ты понимаешь, что твой ребенок лежит в чистом поле, а ночью мороз. Ты лежишь и думаешь, что он сейчас там замерзает, а его никто не укроет", - Людмиле трудно говорить.
Женщина позвонила в воинскую часть Максима, но там ей сказали ждать.
"Ждите... это наверное худшее слово, которое можно придумать. И мы ждали. Каждое утро у меня начиналось с того, что я звонила в часть и слышала одно и то же - нет никакой информации, ждите", - вспоминает Людмила. Через несколько дней она поняла, что ждать больше не может.
"Мне позвонил бывший муж - отец Максима - и говорит: "Тебе звонили?"Я говорю: "нет". "И что будем делать? Будем ехать?""Ну, да".
И они уехали. На рассвете 4-го марта, через неделю после гибели сына, они отправились его искать. На старом "Мерседесе", который купили специально для этой поездки: на тот момент Томарино уже было оккупировано, и местные предупреждали, что россияне начали забирать машины у гражданских.
"Плана не было никакого. План был - по месту. Просто найти его и забрать", - рассказывает женщина.
Так они и ехали: без плана, имея только карту, фото с места гибели сына и телефон местного, который согласился им помочь в поисках.
До Томарино они добрались за несколько часов. Там царил хаос. В центре собралась толпа, пытаясь понять, что же будет дальше, ведь село теперь в оккупации. Россияне только начинали обустраиваться на захваченной территории, поэтому на Людмилу с мужем никто не обращал особого внимания.
В сопровождении местного они отправились за деревню, где стоял первый вражеский блок-пост. По словам Людмилы, россиян там не было. Вооруженные мужчины сказали ей, что они из "ДНР".
"Я выхожу из машины и иду в направлении человека, который наставила на меня автомат", - вспоминает Людмила свою встречу с ними.
Женщина признается, что была готова сделать и сказать, что угодно, лишь бы они пропустили ее на поле забрать тело сына. Она также понимала, что сейчас - они полностью во власти этих людей с оружием. По совету своего проводника, еще в селе они выключили свои телефоны.
"Все, что я с собой взяла - свидетельство о рождении Максима и свой паспорт. Если бы что-то произошло, не думаю, что нас бы кто-то нашел", - говорит Людмила.
Она до сих пор не может понять, как, но ей удалось договориться с боевиками. Те согласились отвезти ее к месту гибели сына. Людмила села к ним в машину, муж поехал следом. Мы спрашиваем ее, не было ли ей страшно. Она качает головой и отвечает одним словом - "противно".
Машина тронулась. За окном проплывала местность, что теперь напоминала мертвую зону: выжженная земля, усеянная телами и сгоревшей техникой.
Наконец - остановка и что-то знакомое впереди. БТР с той страшной фотографии. Людмила не могла сдвинуться с места, так и осталась стоять, словно прикованная к земле, а ее муж пошел за телом сына.
"Я видела, как он разрывал бушлат, чтобы посмотреть на татуировку - на руке ли татуировка, нет ли ее... есть... это все, что можно было узнать. Только по тату... Не было уже ничего... Заповедник есть заповедник... На тот момент они лежали там уже вторую неделю. Сожженные тела, а теперь еще и обглоданные... Когда твоего ребенка несут к тебе в покрывале, а мимо тебя едет колонна техники с пометкой [Z], у тебя под ногами трясется земля", - Людмила замолкает, собирается с силами, чтобы продолжить свою историю.
Из дома они с мужем взяли одеяло. В нее и завернули тело Максима.
"Я говорю: "Толя, мы что, его в багажнике повезем?" Ну как это? Ну вот как так может быть, чтобы повезти своего ребенка в багажнике? А он на меня смотрит и говорит: "Успокойся, отойди! Нам просто надо отсюда уехать", - рассказывает дальше Людмила.
И они уехали. Путь домой был очень долгим, ведь на тот момент люди массово бежали с юга и востока Украины. Но Людмиле и мужу повезло, прорвались. Россияне еще не успели расставить свои блок-посты на захваченной территории, поэтому их никто не останавливал.
"Первый блокпост украинский был в Кривом Роге. Нас подошел проверять молодой парень. Он попросил открыть багажник. А я говорю: "Можно не открывать?" А он: "Почему?" Отвечаю: "Потому, что там наш сын..."
Мы открыли багажник, он пошел позвать старшего, пришел и полицейский. Они посмотрели и просто закрыли. Нас по Кривому Рогу пропустили везде. Они передали номер машины, нас останавливали, смотрели номер и говорили "Счастливого пути!", - вспоминает женщина.
Дальше была Александрия.
"Я не забуду никогда, как там нас остановили. На нас наставили автоматы: вы везете тело, а никаких документов нет, вы - воры. Я говорю: "Да, еще какие, вы воров поймали, автоматы наставили, кричите "Руки на капот!" Я говорю, кто-то из вас вез своего ребенка в багажнике машины? Вы своего ребенка с поля забирали? Вы заматывали ее в покрывало и везли в багажнике машины?"- голос Людмилы дрожит от слез.
В Винницу они с мужем ехали 12 часов.
Людмила говорит, что сейчас корит себя за то, что не настояла на том, чтобы ей показали тело Максима:
"Мы приехали в морг. Там единственное, что они показали - это руку моего ребенка. Больше я не видела ничего. Я видела каждый пальчик своего ребенка. Такой холодный-холодный, маленькие ноготки такие. И эта татуировка латинскими буквами: "Никогда не сдавайся". Как сказал патологоанатом, когда он уже мертвый был, то его еще переехали. Ну для чего? Они что, боялись, что он сейчас встанет и будет догонять их? Ему осколком оторвало голову, как вы думаете, он бы их догнал, что они его еще и переехали? Они мне просто его не показывали, потому что не было головы у него".
"Толя говорит: "Помни его таким, каким он был". Он мой, он у меня самый лучший, это мой ребенок".
Сейчас Людмила старается жить обычной жизнью, ходит на работу, хлопочет по дому, гуляет с собакой. Но, говорит, что внутри нее как будто что-то перегорело.
А еще 25-го числа каждого месяца она берет выходной, чтобы проведать сына на кладбище…
Наталья: "мой сын пролежал в поле пол года"
"Мне одна знакомая сказала, что я одержима идеей забрать своего сына. Но наш сын был достоин того, чтобы его найти и похоронить", - говорит Наталья Карпова, когда мы садимся, чтобы говорить о ее сыне Романе.
Кажется, что он тоже в этой комнате, улыбается нам из фотографий - красивый, здоровый и навсегда молодой. Ему было 30. Он служил инженером радиоэлектронной борьбы в Воздушных силах ВСУ и погиб в конце апреля.
Наталья знала, что сына отправили на фронт, но Роман не сказал, куда именно, ей осталось только догадываться. Из отрывков его фраз и нечастых сообщений в соцсетях женщина понимала: сын там, где сейчас горячо.
23-го апреля Роман не вышел на связь.Это были Пасхальные выходные, и Наталья заволновалась, ведь парень всегда звонил поздравить родителей. Через два дня она уже начала не на шутку волноваться и позвонила командиру части.
"Не переживай, там нет связи", - цитирует женщина слова чиновника. А впоследствии от товарищей Романа она узнала, что ее сына убили.
"Не будучи военными, не имея такой информации, они пришли ко мне на работу и говорят: "Тетя Наташа, ваш сын погиб". Друзья нашли фото погибшего Романа в российском телеграмм-канале, но в воинской части об этом ничего не знали.
"Позвонила командиру части и говорю - мой сын погиб. В ответ услышала: "Что ты фантазируешь, что ты такое говоришь?" Я говорю, у меня уже есть фото. "Что ты пользуешься сайтами агрессора, это дезинформация!". Я говорю - это единственное место, где я нашла фото моего сына, что он погиб. Как тело моего сына забрать, найти, что вы для этого делаете? Ответ: "А у нас нет никакого документа, что он погиб", - вспоминает женщина свою коммуникацию с частью.
Именно тогда Наталья четко осознала, что ей понадобится немало сил и смелости, если она хочет вернуть Романа домой. Она решила не терять времени и взялась за единственную зацепку, которая у нее была - фото погибшего сына.
"На фото лежит три тела: мой сын и еще два тела", - рассказывает женщина. Те двое оказались бойцами 95-й бригады - россияне выставили в сети их документы. Женщина вышла на руководство этой бригады и попросила о помощи.
"Мой сын лежит рядом с двумя бойцами вашей 95-й бригады, Мой сын от Воздушных сил. Воздушные силы мне ничем не помогают, никакой информации не дают. Но поскольку там ваших два бойца, помогите мне найти тело сына? У меня же нет никакой информации – где это... Есть фото – лежат на поляне, подстреленные снайпером", - вспоминает Наталья.
Ей не отказали. Уже через некоторое время она узнала, что ее сын погиб вблизи села Долгенькое, под Изюмом. Бойцы 95-й бригады отыскали его тело с помощью дрона, но забрать его было невозможно. На тот момент там шли ожесточенные бои. Впоследствии территорию оккупировали.
Несколько долгих месяцев Наталья ждала новостей, но их не было. Только из русских "пабликов" она узнавала, что происходило там, где лежал ее Роман.
"Нахожу видео о том, как заходят туда россияне, и один из офицеров российских рассказывает, как воняют эти тела, и как (перед тем) они их из засады отстреляли. По сути, убийца моего сына мне рассказывает, как валяется тело моего сына", - ее голос полон возмущения и боли…
Наконец, в сентябре ВСУ освободили ту территорию, и Наталья сразу взялась организовывать поисковую группу.
"Я была в состоянии отчаяния, какой-то истеричности, потому что я понимала, сейчас осень, маленький заморозок, начнется опадание листьев, засыплет все и никто не найдет. Прошло уже пол года, что с теми телами? А дальше снегом засыплет, до весны из тех тел ничего не останется", - рассказывает она.
Она звонила всем, кому только можно, говорила со СМИ, писала чиновникам. В ее телефоне не осталось ни одного контакта, к которому женщина не обращалась бы за помощью.
"Я все это время не могла добраться до тела моего сына, но я не давала людям забыть о том, что его надо забрать", - вспоминает она. И когда под Долгенькое, наконец, отправилась поисковая бригада, Наталья поехала вместе с ними.
"Мне удалось организовать, чтобы были кинологи, чтобы были саперы. Я ехала с волонтерами, я ехала со своей подругой. Были все, кроме представителей Воздушных сил", - вспоминает она.
Поиск тел через шесть месяцев после гибели и длительных боев - миссия, граничащая с безнадежностью и безумием. Отступая, русские заминировали территорию. Истерзанная земля, разбитые дороги, непроходимые болота, заросли травы и подлеска... Первая группа саперов подорвалась на растяжке, но им оказали помощь, отправили в больницу и продолжили поиски.
На видео, которое показывает нам Наталья, видны лишь заросли, но голос за кадром говорит: "Нашли ребят. Вот один, вот второй, а вот там - третий".
За пол года природа сделала свое, равнодушная к тому, что здесь лежит чей-то сын. Здесь все шло своим чередом: расцветали полевые цветы, солнце выжигало траву, росли деревья и кусты, опадали листья. Лишь поисковые собаки могли отыскать тех, кто пал посреди этого дикого места.
"Лежали там трое так, как на видео россиян. Оказывается, они просто бросили их в овраг, - рассказывает Наталья. - Забрали эти тела, вынесли, переложили в мешки, идентифицировали. У моего сына был жетон ... И те брюки его, сама пришивала пуговицу к тем брюкам. Я точно знаю, что это был мой ребенок"…
Романа похоронили за несколько дней до нашего разговора. С момента его гибели тогда прошло пол года.
Наталья осуществила свою миссию-вернула сына домой, но желаемого покоя ей это не принесло. Мы спрашиваем ее, чем она живет теперь, и голос этой сильной женщины впервые за весь разговор срывается на слезы.
"Мы с мужем не можем принять, что наш сын погиб, - говорит она. - У нас была установка: наш ребенок лежит там и его надо забрать домой. Потому что перед глазами эта фотография, на которой он лежит на этой поляне. А эти дни я только вижу могилу. Поехали на кладбище, все в венках, цветах... Только могила перед глазами. Дальше мы будем учиться жить с тем, что у нас сына нет и уже больше никогда не будет".
Вернуть сына домой Наталье помогали очень много людей, но кое от кого она так и не дождалась помощи.
"Я его искала и нашла, но без помощи воздушных сил, без помощи очень многих должностных лиц", - говорит она. И даже после похорон сына женщина продолжает преодолевать бюрократию и бороться за достойное отношение к себе.
Когда мы разговаривали с ней в декабре, тогда она еще даже не получила из военкомата извещения о гибели Романа.
"Знаете, это смешно, я уже похоронила сына, сын погиб 23 апреля, и только сейчас будут готовиться документы, чтобы прийти ко мне домой и сказать: уважаемая Наталья, ваш сын погиб, вот уведомления", - возмущается женщина.
"Я очень хочу, чтобы Залужный, чтобы Зеленский, чтобы весь мир знали, что в штабах существуют такие люди, что есть чиновники, которые возглавляют определенные службы, что они есть, сидят, и что эти люди наводят уныние на людей… Я очень хочу, чтобы поскорее была победа. Я хочу, чтобы не было больше этих матерей, которые оказались в моем состоянии"…
Уже после этого разговора военкомат выдал-таки извещение о смерти Романа.
Анастасия Грибанова, Иван Ермаков, Клер Пресс
BBC News Украина
Людмила сумела в первые недели оккупации Херсона прорваться на занятую русскими территорию и вывезти тело погибшего сына.
Наталья сумела отыскать тело сына возле поля боя после освобождения Харьковщины.
Людмила: "Я вывезла тело сына в багажнике машины"
"Здесь все осталось, как было, и все останется, как есть" - Людмила Куприйчук показывает нам комнату, некогда принадлежавшую ее сыну Максиму.
Теперь здесь-небольшой домашний музей памяти ее сына. Ему было лишь 20. Он погиб на второй день войны.
На диване и подоконнике аккуратно разложено все, что напоминает о Людмиле Максима: его спортивная форма, медали и награды за спортивные соревнования, дипломы, школьные альбомы, бутылочка его духов, сделанные на уроках труда сувениры, что он когда-то дарил маме.
Здесь много и его снимков. Вот он-еще совсем юный в школьной форме с галстуком, а тут - уже взрослый в военной форме, немножко смущенно улыбается на камеру. Рядом-мама и сестра, счастливые и гордые за него. Людмила бережно касается этих вещей, как будто поглаживает волосы сына. Это-все, что осталось в память о нем.
Ее голос, чистый и звонкий, вдруг срывается, когда она берет в руки униформу сына. Шеврон с эмблемой десантно-штурмовых войск едва можно узнать - настолько сильно он обгорел. Максим погиб под Херсоном, когда россияне накрыли его подразделение "Градами".
Он был профессиональным военным, служил во Львове и не говорил маме, что его перебросили на юг. Не хотел, чтобы она волновалась. Когда началась война, Людмила первым делом позвонила сыну.
"Я даже близко не могла представить, что он там [под Херсоном]. Потому что я когда с ним общалась, он говорил, что все хорошо, он у себя во Львове", - вспоминает она.
О его смерти Людмиле сообщила девушка сына.
"Она говорит - Максима убили. И все, дальше я ничего не помню. Я только знаю, что я кричала. Она сбросила мне эту фотографию сожженного БТРа, сожженных тел...", - голос Людмилы срывается, она замолкает, чтобы вытереть слезы.
"Эта трасса Геническ-Новая Каховка - на ней они и погибли. Я так понимаю, что их направляли на охрану Каховской ГЭС. Их накрывали "Градами", а они с автоматами. Чем бы они отстреливались, я не знаю", - говорит женщина дальше.
То фото с места гибели Максима - слишком ужасное, чтобы его можно было показать без цензуры - прислал его товарищ. Он и подтвердил гибель парня.
Тогда Людмила впервые услышала о селе Томарино на правом берегу Днепра недалеко от Берислава.
Именно там погиб ее сын. Именно там - на окраинах деревни, где-то в полях, посреди заповедника под названием Шилова балка, лежало его тело. И это разбивало женщине сердце.
"Вы представьте, что вы дома лежите, когда наступает вечер, вы сходите с ума. Ты понимаешь, что твой ребенок лежит в чистом поле, а ночью мороз. Ты лежишь и думаешь, что он сейчас там замерзает, а его никто не укроет", - Людмиле трудно говорить.
Женщина позвонила в воинскую часть Максима, но там ей сказали ждать.
"Ждите... это наверное худшее слово, которое можно придумать. И мы ждали. Каждое утро у меня начиналось с того, что я звонила в часть и слышала одно и то же - нет никакой информации, ждите", - вспоминает Людмила. Через несколько дней она поняла, что ждать больше не может.
"Мне позвонил бывший муж - отец Максима - и говорит: "Тебе звонили?"Я говорю: "нет". "И что будем делать? Будем ехать?""Ну, да".
И они уехали. На рассвете 4-го марта, через неделю после гибели сына, они отправились его искать. На старом "Мерседесе", который купили специально для этой поездки: на тот момент Томарино уже было оккупировано, и местные предупреждали, что россияне начали забирать машины у гражданских.
"Плана не было никакого. План был - по месту. Просто найти его и забрать", - рассказывает женщина.
Так они и ехали: без плана, имея только карту, фото с места гибели сына и телефон местного, который согласился им помочь в поисках.
До Томарино они добрались за несколько часов. Там царил хаос. В центре собралась толпа, пытаясь понять, что же будет дальше, ведь село теперь в оккупации. Россияне только начинали обустраиваться на захваченной территории, поэтому на Людмилу с мужем никто не обращал особого внимания.
В сопровождении местного они отправились за деревню, где стоял первый вражеский блок-пост. По словам Людмилы, россиян там не было. Вооруженные мужчины сказали ей, что они из "ДНР".
"Я выхожу из машины и иду в направлении человека, который наставила на меня автомат", - вспоминает Людмила свою встречу с ними.
Женщина признается, что была готова сделать и сказать, что угодно, лишь бы они пропустили ее на поле забрать тело сына. Она также понимала, что сейчас - они полностью во власти этих людей с оружием. По совету своего проводника, еще в селе они выключили свои телефоны.
"Все, что я с собой взяла - свидетельство о рождении Максима и свой паспорт. Если бы что-то произошло, не думаю, что нас бы кто-то нашел", - говорит Людмила.
Она до сих пор не может понять, как, но ей удалось договориться с боевиками. Те согласились отвезти ее к месту гибели сына. Людмила села к ним в машину, муж поехал следом. Мы спрашиваем ее, не было ли ей страшно. Она качает головой и отвечает одним словом - "противно".
Машина тронулась. За окном проплывала местность, что теперь напоминала мертвую зону: выжженная земля, усеянная телами и сгоревшей техникой.
Наконец - остановка и что-то знакомое впереди. БТР с той страшной фотографии. Людмила не могла сдвинуться с места, так и осталась стоять, словно прикованная к земле, а ее муж пошел за телом сына.
"Я видела, как он разрывал бушлат, чтобы посмотреть на татуировку - на руке ли татуировка, нет ли ее... есть... это все, что можно было узнать. Только по тату... Не было уже ничего... Заповедник есть заповедник... На тот момент они лежали там уже вторую неделю. Сожженные тела, а теперь еще и обглоданные... Когда твоего ребенка несут к тебе в покрывале, а мимо тебя едет колонна техники с пометкой [Z], у тебя под ногами трясется земля", - Людмила замолкает, собирается с силами, чтобы продолжить свою историю.
Из дома они с мужем взяли одеяло. В нее и завернули тело Максима.
"Я говорю: "Толя, мы что, его в багажнике повезем?" Ну как это? Ну вот как так может быть, чтобы повезти своего ребенка в багажнике? А он на меня смотрит и говорит: "Успокойся, отойди! Нам просто надо отсюда уехать", - рассказывает дальше Людмила.
И они уехали. Путь домой был очень долгим, ведь на тот момент люди массово бежали с юга и востока Украины. Но Людмиле и мужу повезло, прорвались. Россияне еще не успели расставить свои блок-посты на захваченной территории, поэтому их никто не останавливал.
"Первый блокпост украинский был в Кривом Роге. Нас подошел проверять молодой парень. Он попросил открыть багажник. А я говорю: "Можно не открывать?" А он: "Почему?" Отвечаю: "Потому, что там наш сын..."
Мы открыли багажник, он пошел позвать старшего, пришел и полицейский. Они посмотрели и просто закрыли. Нас по Кривому Рогу пропустили везде. Они передали номер машины, нас останавливали, смотрели номер и говорили "Счастливого пути!", - вспоминает женщина.
Дальше была Александрия.
"Я не забуду никогда, как там нас остановили. На нас наставили автоматы: вы везете тело, а никаких документов нет, вы - воры. Я говорю: "Да, еще какие, вы воров поймали, автоматы наставили, кричите "Руки на капот!" Я говорю, кто-то из вас вез своего ребенка в багажнике машины? Вы своего ребенка с поля забирали? Вы заматывали ее в покрывало и везли в багажнике машины?"- голос Людмилы дрожит от слез.
В Винницу они с мужем ехали 12 часов.
Людмила говорит, что сейчас корит себя за то, что не настояла на том, чтобы ей показали тело Максима:
"Мы приехали в морг. Там единственное, что они показали - это руку моего ребенка. Больше я не видела ничего. Я видела каждый пальчик своего ребенка. Такой холодный-холодный, маленькие ноготки такие. И эта татуировка латинскими буквами: "Никогда не сдавайся". Как сказал патологоанатом, когда он уже мертвый был, то его еще переехали. Ну для чего? Они что, боялись, что он сейчас встанет и будет догонять их? Ему осколком оторвало голову, как вы думаете, он бы их догнал, что они его еще и переехали? Они мне просто его не показывали, потому что не было головы у него".
"Толя говорит: "Помни его таким, каким он был". Он мой, он у меня самый лучший, это мой ребенок".
Сейчас Людмила старается жить обычной жизнью, ходит на работу, хлопочет по дому, гуляет с собакой. Но, говорит, что внутри нее как будто что-то перегорело.
А еще 25-го числа каждого месяца она берет выходной, чтобы проведать сына на кладбище…
Наталья: "мой сын пролежал в поле пол года"
"Мне одна знакомая сказала, что я одержима идеей забрать своего сына. Но наш сын был достоин того, чтобы его найти и похоронить", - говорит Наталья Карпова, когда мы садимся, чтобы говорить о ее сыне Романе.
Кажется, что он тоже в этой комнате, улыбается нам из фотографий - красивый, здоровый и навсегда молодой. Ему было 30. Он служил инженером радиоэлектронной борьбы в Воздушных силах ВСУ и погиб в конце апреля.
Наталья знала, что сына отправили на фронт, но Роман не сказал, куда именно, ей осталось только догадываться. Из отрывков его фраз и нечастых сообщений в соцсетях женщина понимала: сын там, где сейчас горячо.
23-го апреля Роман не вышел на связь.Это были Пасхальные выходные, и Наталья заволновалась, ведь парень всегда звонил поздравить родителей. Через два дня она уже начала не на шутку волноваться и позвонила командиру части.
"Не переживай, там нет связи", - цитирует женщина слова чиновника. А впоследствии от товарищей Романа она узнала, что ее сына убили.
"Не будучи военными, не имея такой информации, они пришли ко мне на работу и говорят: "Тетя Наташа, ваш сын погиб". Друзья нашли фото погибшего Романа в российском телеграмм-канале, но в воинской части об этом ничего не знали.
"Позвонила командиру части и говорю - мой сын погиб. В ответ услышала: "Что ты фантазируешь, что ты такое говоришь?" Я говорю, у меня уже есть фото. "Что ты пользуешься сайтами агрессора, это дезинформация!". Я говорю - это единственное место, где я нашла фото моего сына, что он погиб. Как тело моего сына забрать, найти, что вы для этого делаете? Ответ: "А у нас нет никакого документа, что он погиб", - вспоминает женщина свою коммуникацию с частью.
Именно тогда Наталья четко осознала, что ей понадобится немало сил и смелости, если она хочет вернуть Романа домой. Она решила не терять времени и взялась за единственную зацепку, которая у нее была - фото погибшего сына.
"На фото лежит три тела: мой сын и еще два тела", - рассказывает женщина. Те двое оказались бойцами 95-й бригады - россияне выставили в сети их документы. Женщина вышла на руководство этой бригады и попросила о помощи.
"Мой сын лежит рядом с двумя бойцами вашей 95-й бригады, Мой сын от Воздушных сил. Воздушные силы мне ничем не помогают, никакой информации не дают. Но поскольку там ваших два бойца, помогите мне найти тело сына? У меня же нет никакой информации – где это... Есть фото – лежат на поляне, подстреленные снайпером", - вспоминает Наталья.
Ей не отказали. Уже через некоторое время она узнала, что ее сын погиб вблизи села Долгенькое, под Изюмом. Бойцы 95-й бригады отыскали его тело с помощью дрона, но забрать его было невозможно. На тот момент там шли ожесточенные бои. Впоследствии территорию оккупировали.
Несколько долгих месяцев Наталья ждала новостей, но их не было. Только из русских "пабликов" она узнавала, что происходило там, где лежал ее Роман.
"Нахожу видео о том, как заходят туда россияне, и один из офицеров российских рассказывает, как воняют эти тела, и как (перед тем) они их из засады отстреляли. По сути, убийца моего сына мне рассказывает, как валяется тело моего сына", - ее голос полон возмущения и боли…
Наконец, в сентябре ВСУ освободили ту территорию, и Наталья сразу взялась организовывать поисковую группу.
"Я была в состоянии отчаяния, какой-то истеричности, потому что я понимала, сейчас осень, маленький заморозок, начнется опадание листьев, засыплет все и никто не найдет. Прошло уже пол года, что с теми телами? А дальше снегом засыплет, до весны из тех тел ничего не останется", - рассказывает она.
Она звонила всем, кому только можно, говорила со СМИ, писала чиновникам. В ее телефоне не осталось ни одного контакта, к которому женщина не обращалась бы за помощью.
"Я все это время не могла добраться до тела моего сына, но я не давала людям забыть о том, что его надо забрать", - вспоминает она. И когда под Долгенькое, наконец, отправилась поисковая бригада, Наталья поехала вместе с ними.
"Мне удалось организовать, чтобы были кинологи, чтобы были саперы. Я ехала с волонтерами, я ехала со своей подругой. Были все, кроме представителей Воздушных сил", - вспоминает она.
Поиск тел через шесть месяцев после гибели и длительных боев - миссия, граничащая с безнадежностью и безумием. Отступая, русские заминировали территорию. Истерзанная земля, разбитые дороги, непроходимые болота, заросли травы и подлеска... Первая группа саперов подорвалась на растяжке, но им оказали помощь, отправили в больницу и продолжили поиски.
На видео, которое показывает нам Наталья, видны лишь заросли, но голос за кадром говорит: "Нашли ребят. Вот один, вот второй, а вот там - третий".
За пол года природа сделала свое, равнодушная к тому, что здесь лежит чей-то сын. Здесь все шло своим чередом: расцветали полевые цветы, солнце выжигало траву, росли деревья и кусты, опадали листья. Лишь поисковые собаки могли отыскать тех, кто пал посреди этого дикого места.
"Лежали там трое так, как на видео россиян. Оказывается, они просто бросили их в овраг, - рассказывает Наталья. - Забрали эти тела, вынесли, переложили в мешки, идентифицировали. У моего сына был жетон ... И те брюки его, сама пришивала пуговицу к тем брюкам. Я точно знаю, что это был мой ребенок"…
Романа похоронили за несколько дней до нашего разговора. С момента его гибели тогда прошло пол года.
Наталья осуществила свою миссию-вернула сына домой, но желаемого покоя ей это не принесло. Мы спрашиваем ее, чем она живет теперь, и голос этой сильной женщины впервые за весь разговор срывается на слезы.
"Мы с мужем не можем принять, что наш сын погиб, - говорит она. - У нас была установка: наш ребенок лежит там и его надо забрать домой. Потому что перед глазами эта фотография, на которой он лежит на этой поляне. А эти дни я только вижу могилу. Поехали на кладбище, все в венках, цветах... Только могила перед глазами. Дальше мы будем учиться жить с тем, что у нас сына нет и уже больше никогда не будет".
Вернуть сына домой Наталье помогали очень много людей, но кое от кого она так и не дождалась помощи.
"Я его искала и нашла, но без помощи воздушных сил, без помощи очень многих должностных лиц", - говорит она. И даже после похорон сына женщина продолжает преодолевать бюрократию и бороться за достойное отношение к себе.
Когда мы разговаривали с ней в декабре, тогда она еще даже не получила из военкомата извещения о гибели Романа.
"Знаете, это смешно, я уже похоронила сына, сын погиб 23 апреля, и только сейчас будут готовиться документы, чтобы прийти ко мне домой и сказать: уважаемая Наталья, ваш сын погиб, вот уведомления", - возмущается женщина.
"Я очень хочу, чтобы Залужный, чтобы Зеленский, чтобы весь мир знали, что в штабах существуют такие люди, что есть чиновники, которые возглавляют определенные службы, что они есть, сидят, и что эти люди наводят уныние на людей… Я очень хочу, чтобы поскорее была победа. Я хочу, чтобы не было больше этих матерей, которые оказались в моем состоянии"…
Уже после этого разговора военкомат выдал-таки извещение о смерти Романа.
Анастасия Грибанова, Иван Ермаков, Клер Пресс
BBC News Украина
Paylaş:
