Новое Время (Украина), 5 февраля 2023

Я думаю, нам следует готовиться к очень тяжелым, очень кровопролитным боям. И, собственно, решимость Запада в предоставлении Украине необходимого оружия, в том числе и бронетанковой техники, и целого ряда других образцов вооружения, связана с убеждением в том, что Украина способна одержать военную победу, одновременно с убеждением в том, что Россия не склонна ни выводить свои войска с территории Украины, ни пойти на какие-то договоренности.

На самом деле определенная часть американских элит (и не только американских, но и западных — немецких, французских) искренне верили, что возможны какие-то переговоры. И когда стало понятно, что обе стороны настроены очень решительно, стало понятно, что нужно предоставлять Украине как можно скорее оружие, которое позволит ей удержать инициативу, а, по возможности, развить стратегическое наступление, которое позволило бы нанести России военное поражение.

Вопрос в том, что мало времени. На самом деле у обеих сторон сейчас схожие проблемы, связанные с необходимостью формирования новых соединений, с пополнением боеприпасов, с выучкой личного состава. И здесь вопрос в том, кто скорее справится с этой задачей.

А задача действительно сложная. И у нас она гораздо сложнее, потому что мы получаем западные образцы оружия, во-первых, очень разные, во-вторых, достаточно сложные. Так вот: кто первый быстрее сформирует кулак ресурса, который необходим для наступления, кто лучше выберет направление главного удара, тот действительно будет иметь преимущество.

Вариантов направлений этих ожесточенных боев много, они разные.

К примеру, активизация россиян на запорожском фронте и фактически на пограничье запорожского и донецкого фронта, имею в виду наступление на Угледар. Сейчас трудно говорить, это масштабная разведка боем или это начало очень большого стратегического наступления.

Россиянам нужна стратегическая победа. С другой стороны, российские трезвые эксперты говорят, что, учитывая нынешнее состояние и военно-промышленного комплекса России, и российской армии, и ее численности, технического оснащения, им очень трудно будет нанести Украине стратегическое поражение. То есть нанести такой удар, который завершился бы разгромом большой части украинской армии с существенными территориальными захватами.

Поэтому более трезвые российские политики считают, что, вероятнее всего, наступление России будет ограничиваться на каких-то тактических направлениях. Это попытка дальнейшего наступления на Донбассе, в идеале с выходом на Славянск и Краматорск. Но для этого необходимо прежде всего взять Бахмут и Северск.

Или все же попытаются масштабно наступать на запорожском направлении не столько для того, чтобы угрожать Запорожью и Днепру, сколько для того, чтобы отодвинуть украинские войска подальше от так называемого сухопутного коридора, который соединяет Россию через оккупированные территории с оккупированным Крымом.

Влезть в голову генерального штабу РФ крайне трудно. Пока, например, если мы будем анализировать численность и оснащенность группировки на севере, ничто не намекает на то, что главный удар будут наносить оттуда. Но теоретически, учитывая, что Россия за счет мобилизации накопила определенный ресурс, сейчас очень интенсивно восстанавливает боеприпасы, то возможно наступление и оттуда. По крайней мере, я бы его не отвергал. На сегодняшний день он не просматривается.

Еще один вариант возможен. Не столько с военной, сколько с политической точки зрения для россиян он достаточно привлекателен. Это очередная попытка наступать на Харьков. Это связано с небольшим расстоянием, которое существует между этим городом и российской границей, особенностями Белгорода, где есть возможность подтянуть резервы, обеспечить склады, наличие автомобильных и железнодорожных дорог. И плюс это будет политическая победа, если россиянам удастся, условно говоря, захватить крупный областной центр, являющийся одним из символов Украины. Это может оказаться политической победой.

Я бы очертил следующие варианты сценариев. Какой из них будет избран россиянами, мне очень тяжело говорить.

У россиян, как и у нас, огромные проблемы со 152-мм и 122-мм снарядами. Особенно с калибром 122. Это калибр, на котором работают САУ Гвоздика и гаубица Д-30. В свое время россияне во время так называемых сердюковских реформ практически спилили линии по производству этих снарядов.

Я знаю, что, например, из штата определенных соединений они вообще выводят артиллерийские системы, работающие на этом снаряде. Зато у них достаточно много промышленных мощностей, где они могут производить 152-мм снаряды. На них работает сразу шесть российских артиллерийских систем. Они сейчас в очень ускоренном темпе наращивают производство, но у них есть проблемы.

У них есть проблемы с квалифицированными кадрами. Это связано и с мобилизацией, и с оттоком людей за границу. И у них есть некоторые проблемы с новым оборудованием, с критическими материалами. Снаряд — это не такая простая штука, как кажется. Поэтому они частично используют, прежде всего, арсенал и базы хранения в Беларуси. Они фактически их уже разграбили. Используют их как донора в части восполнения потерь и боеприпасов, и в бронированной технике, прежде всего танков. В Беларуси, если я не ошибаюсь, две танковые армии размещались. Там огромное количество танков на складах. И россияне активно эти возможности используют.

Остаются страны, которые могут поставлять им боеприпасы соответствующего калибра. Это касается и стран, находящихся в орбите России в европейской части, не будем их называть; и стран, не афиширующих свою помощь, но теоретически такую помощь могут оказывать. В первую очередь это касается Северной Кореи и Ирана. Нет подлинных подтверждений, что они поставляют боеприпасы России. Но есть определенные признаки того, что такое снабжение происходит.

Для нас действительно огромный вызов — кто первый подготовится к наступлению. Председатель Европейского совета Шарль Мишель недавно сказал, что следующие недели будут решающими для Украины и мира. Другие западные чиновники называют разные сроки, разные варианты. И Россия форсирует подготовку, и Украина. И мы и они создаем не просто новые воинские части, а новые соединения. Речь идет о больших соединениях, которые должны решать масштабные задачи. А крупные соединения — это, с одной стороны, большая сила. С другой стороны, оперировать такими соединениями гораздо сложнее, чем, например, такими тактическими группировками, как батальонно-тактическая группа. Это требует гораздо большей координации, это требует гораздо большей четкости взаимодействия, лучшего использования правил общевойскового боя, когда у тебя системно работают все от разведки до артиллерии, от авиации до танков. Это когда каждый знает свой маневр и свое взаимодействие.

Сейчас это делается в ускоренном темпе. Но чувствуется, что и нам, и россиянам не хватает немного времени для того, чтобы сделать это в ближайшие недели. Но каждая из сторон может рискнуть, попытаться ударить, пока враг не подготовился к этому. Здесь вопрос и во времени, и в уверенности в том, что те силы, те созданные части готовы к масштабному использованию.

И, опять же, и у нас, и у россиян большие проблемы, связанные с тем, что большая часть резервов, которые планировались для масштабного наступления, были использованы во время боев у Бахмута. Это касается и части наших резервов, которые, к большому сожалению, пришлось применять для того, чтобы изменить ситуацию; и вражеских сил, которым в ходе и штурмовых, и фланговых действий пришлось использовать часть, например, воздушно-десантных войск, планировавшихся для других операций, в том числе для масштабных наступательных операций.

Поэтому говорить точно, когда это произойдет, я не рискнул бы. По моим ощущениям, февраль будет показательным, очень маркерное время. Хотя не исключено, что это перенесется на более поздний срок, но мне кажется, что все-таки это будет февраль.

Во-первых, будет еще достаточно промерзшая почва, а это важно для наступления. Не на всех участках, но на подавляющем большинстве действительно имеет значение для техники, особенно для колесной.

Во-вторых, у россиян это еще маркерный момент, потому что годовщина нападения, годовщина агрессии, им нужно к этой дате продемонстрировать какие-то успехи. Они военные цели подводят под политические. Это при том, что политические цели действительно четко не озвучены и не разъяснены населению, но для них эти вещи имеют большое значение.

Поэтому я бы говорил о том, что это, вероятнее всего, произойдет в феврале. Но здесь возможны варианты. Есть много аргументов, оговорок, обстоятельств, и я их точно все знать не могу. Это знают только люди, планирующие эти операции, которые вынашивают этот стратегический замысел.