Новое Время (Украина), 15 января 2023

Колонка записана в рамках выступления Майкла Кофмана на специальной панели Kyiv Jewish Forum, проведенной Еврейской конфедерацией Украины 

Думаю, что в начале войны главным вызовом для России было то, что они потеряли своих лучших людей. Они потеряли много элитной пехоты, десантников и спецназа. Они также лишились многих младших командиров, командиров рот, батальонов, которых гораздо труднее заменить. Лучшее оборудование было уничтожено. Значительная часть бронетехники и техники была уничтожена. Они также использовали значительное количество высокоточного управляемого оружия большой дальности.

Тем не менее, с первого месяца краха, которым стало российское вторжение, российские военные искали разные способы компенсировать потери. В так называемых ЛДНР весной и летом активно использовались мобилизованные. Объединили разные типы добровольческих отрядов и батальонов по всей России. Впоследствии возросла роль ЧВК «Вагнер», и началась вербовка «Вагнером» в российских тюрьмах.

Таким образом российские военные искали способы возмещения потерь реальных регулярных сил. Можно сказать, что эта стратегия в большинстве своем напоминает поезд, в конце концов сошедший с колеи к концу лета. Поэтому прошла всеобщая российская мобилизация, введение военных мер и политика прекращения разглашения потерь в армии.

Благодаря мобилизации российские военные получили достаточно значительное количество живой силы, где-то от 200 000 до 300 000 человек. Мобилизацию приостановили для проведения очередного призыва, проводимого дважды в год, а это еще 120 000 призывников. Однако очень вероятно, что мобилизация будет продолжаться в 2023 году. Через несколько месяцев можно увидеть реальные результаты мобилизации. Я думаю, нужно еще три месяца, чтобы увидеть, что российские военные могут сделать из этого.

Но даже несмотря на то, что цифры это не все, количество все же имеет значение на войне. Особенно в обычной войне, которая принципиально сводится к истощению, возможности пополнения живой силы, техники и боеприпасов.

Помощь Запада

В начале войны Россия имела значительное преимущество в артиллерии. Украина имела очень значительное преимущество в живой силе. Преимущество в артиллерии России заметно сократилось как из-за того, что тратилось много боеприпасов, так и из-за влияния таких систем как HIMARS. Преимущество Украины в живой силе сократилось с октября. Интересно будет посмотреть на фактическую численность российских военных в Украине. Вероятно, многие мобилизованные будут использоваться для ротации подразделений и формирования резервов. Я думаю, что в ближайшей и среднесрочной перспективе самым большим ограничением для обеих сторон, вероятно, будет наличие боеприпасов, постоянная поставка артиллерии, боеприпасов. Отдельно для Украины в ближайшей перспективе весомым фактором был бы дефицит средств ПВО и влияние российских ударов, дополнительная цель которых — оставить украинскую ПВО без боеприпасов.

Вот почему западным странам крайне важно изучить, насколько это возможно, ситуацию с противовоздушной обороной и сосредоточиться на ситуации с артиллерийскими боеприпасами в среднесрочной и долгосрочной перспективе этого конфликта. С точки зрения человеческой силы, если бы не другие ограничения боеприпасов, оборудования и, конечно, других проблем, российские военные могли бы иметь больший потенциал для наступления после зимы, но из-за этих и других ограничений, я достаточно скептически к этому отношусь.

Я бы сказал, что Украина особенно нуждается в баллистических ракетах малой дальности, таких как ATACMS. Она просит множество обычных систем из Европы, таких как танки, которые Германия не очень хочет предоставлять, самолеты четвертого поколения в зависимости от наличия типа. Если быть откровенным, Украина получала в течение этой войны достаточно значительный список из того, что она просила, кое-что из этого имеет большой приоритет прямо сейчас, скажем, системы противовоздушной обороны, артиллерия, боеприпасы, вещи такого рода; кое-что — это вещи, которые Украине могут понадобиться или, скажем, потребуются в долгосрочной перспективе, со значительным циклом обучения.

Возможно, целесообразно начинать это делать сейчас, понимая, что Украине, скорее всего, придется в конце концов совершить переход от унаследованной советской техники к технике западного производства, поскольку боеприпасы могут стать проблемой. Итак, должны ли Соединенные Штаты предоставлять такое оружие или нет? Позвольте мне сделать пару комментариев, которые покажутся уклончивыми, возможно потому, что они таковыми и есть. Соединенные Штаты не предоставляют такое оружие, во-первых, из-за необходимости управления эскалацией. Я считаю, что для Вашингтона это является приоритетом.

В целом нынешняя ситуация очень помогает Соединенным Штатам в том, что Соединенные Штаты могут оказывать материальную поддержку и поддержку разведки, чтобы помочь Украине победить.

В самом деле, если посмотреть на ситуацию десять месяцев тому назад, на картину 23 февраля, придется признать, что это, пожалуй, лучший результат, на который можно было надеяться, по крайней мере, с моей точки зрения. Вспоминая то, что я видел, и дискуссии, в которых я участвовал с осени до зимы накануне войны. Этот результат достаточно хорош по сравнению со всеми другими траекториями, по которым могла бы пойти война. Так что справедливо сказать, что все в значительной степени сработало.

Во-вторых, глядя на такие возможности, мне неприятно это говорить, но в войнах нет настоящих серебряных шаров. Да, технологии и возможности имеют значение. Как ими пользуются — еще важнее. Возможности часто оказывают наибольшее влияние на поле боя, когда они впервые представлены в масштабе. Затем они сами делают определенную адаптацию. Я пытаюсь сказать, что люди в первый раз посмотрели на HIMARS. Затем они смотрят на ATACMS. После этого будет что-то другое. Что касается других политических вопросов и таких вопросов, например, почему Германия не предоставляет танки? Мне тяжело об этом говорить. К примеру, Германия может без проблем поставлять ВСУ Gepard на шасси от танка Leopard 1 с боевым модулем ПВО. Она готова предоставить нижнюю половину танка, но не верхнюю. Я шучу, но технически это совершенно правда. Но я не могу это объяснить, я не эксперт по германской политике. Я вижу оружие и технологии как военный аналитик. Это очень отличается от того, как видят политические лидеры и от того выбора, который они делают.

Каким может быть окончание войны

Важно, чтобы люди осознали, что стратегическое поражение России — это не то же, что победа Украины. Уже можно считать, что Россия потерпела стратегическое поражение. Ее первоначальное вторжение потерпело неудачу. Ее силы были в определенной степени уничтожены.

Вероятно, понадобится около десяти лет, чтобы российская армия восстановилась, и она понесла серьезные стратегические потери с точки зрения своей позиции в Европе и своих амбиций по возвращению к урегулированию после холодной войны. При этом, если Украина не сможет вернуть большую часть территории, она будет потеряна, по крайней мере, в том смысле, как определяется победа.

Украина потеряет тогда территорию, ВВП, население. Поражение для России не будет означать то же самое, что победа для Украины, конечно, не так, как это определило украинское политическое руководство. Они вполне отчетливо описывают эти условия. Поэтому я соглашаюсь с этим. Я думаю, что тоже достаточно трудно откалибровать эти вещи. Честно говоря, у меня колебания. С одной стороны, у меня как аналитика есть свои взгляды. С другой стороны, лица, принимающие политические решения, отвечают за жизнь людей. Они отвечают за такие вопросы, как управление эскалацией. У них есть своя перспектива и исчисления.

Я считаю, что одна из проблем состоит в том, что, несмотря на то, что Соединенные Штаты и страны НАТО в целом могут позволить себе гораздо более широкую и более вовлеченную роль в этом конфликте, существует много сигналов от России относительно применения ядерного оружия, существует мнение, что есть подлинные российские красные линии. Отсутствие, скажем, российского ответа или внезапного крена в сторону эскалации не означает, что нигде нет красных линий. Я считаю, что это справедливо. Это тоже стоит обсуждать.

Хотя на данном этапе, по моему мнению, риск ядерной эскалации относительно низкий в долгосрочной перспективе со времен российской политической системы, путинский режим действительно посвятил себя войне. В сентябре 2022 года РФ аннексирует территории, вводит мобилизацию, меры военного времени. В долгосрочной перспективе, если рассматривать этот конфликт, он может разрастаться. В любом случае, будет справедливо сказать, что это, пожалуй, самый высокий показатель, по крайней мере, с 1983 года.

Единственное, чего не произойдет — это то, что эта война не закончится состоянием, существовавшим до начала войны, я имею в виду линии 24 февраля, потому что эти линии больше не целесообразны, а это якобы публично заявленнные минимальные промежуточные цели. Но реально, если у Украины будет военный потенциал приближения к ним, и способность продолжать продвигаться дальше, и политически она не остановится на достигнутом, эти линии не были ни естественными, ни географическими, ни политическими границами, и не имеют никакого смысла.

Я скажу, что в этой войне большая проблема в первую очередь в том, что во многих случаях проигравший должен принять решение касательно окончания войны. Но даже если Украина добьется успеха в военном плане, российское политическое руководство может решить не признавать этого и тем или иным образом продолжать вражду. При этом все чаще похоже, что при руководстве Путина война, скорее всего, будет продолжаться по крайней мере до тех пор, пока он будет возглавлять страну.

Альтернативно есть и другой результат, а именно есть некоторые люди, желающие предварительных переговоров. Реальность такова, что пока нет военного тупика, и ни одна сторона не желает пересматривать свои минимальные условия. А это значит, что любое прекращение огня или пауза не только было бы более выгодно российским военным, но и, скорее всего, обеспечило бы продолжение войны. Мы должны помнить об этом.

То, чем эта война окончится, не зависит от того или иного способа. Надежды только на то, что еще одна война не станет продолжением этой войны. Для ясности эта война является продолжением войны, которую Россия начала в 2014 году. Так оно и есть на практике. Поэтому мы закончим на пессимистической ноте, по крайней мере, сейчас.

Общая позиция Запада, которую я видел, состоит в том, что лучше позволить Украине самой определить, как выглядит победа. С приближением Украины к победе, некоторой проблемой будет, как лучше согласовать взгляды и что делать. Если Украина в конце концов добьется успеха на поле боя, будет побеждать, мы сможем справиться с таким результатом гораздо легче, чем с альтернативой. Альтернативной ситуацией будет ее ухудшение или возникновение патовой ситуации на нынешних линиях, чего я надеюсь не будет, и война станет гораздо сложнее с экономической точки зрения.

Как закончится эта война, на самом деле будет создавать предпосылки для продолжительного мира, или для несчастливого мира, или для продолжения конфликта одной стороной, потому что та или иная сторона не достигла своих минимальных ожиданий.