Новое Время (Украина), 23 апреля 2024

Россия обстреливает украинские города беспрепятственно. Точнее говоря, ей противостоит сама Украина, но международное сообщество бездействует. Иран получил сильный отпор со стороны коалиции в составе США, европейских и ближневосточных стран. Почему так?

Живя в Украине, невозможно об этом не думать. И не имеет значения, насколько ты эксперт в международной политике. Думаешь об этом как эксперт по жизни в Украине.

Итак, в конце ХХ века на глобальном уровне изменился тип войн. Они не стали менее губительными для гражданских. Подумайте, например, о невероятно жестоких набегах «детей-солдат» на гражданские города и села в Судане и Сьерра-Леоне и судьбе самих этих детей. Но они стали относительно локализованными и поддающимися «полиционированию», то есть контролю полицейского типа со стороны сильных в военном, экономическом и политическом плане государств. Какое-то время после распада СССР это были страны-демократии западного типа.

Скажем, война с ИГИЛ в Сирии — это ограниченное применение насилия с постепенным введением режима относительной безопасности на тех территориях, откуда вытесняются боевики. Даже вторжение коалиций во главе с США в Ирак и Афганистан носит именно такой характер. Эти войны оправдывались и описывались как «наведение порядка» со стороны сильной стороны в интересах гражданского населения той страны или территории, которая полиционируется, или «глобального гражданского», который может пострадать от распространения ядерного оружия.

То есть схема такова: имеем «ответственную сторону» с превосходящими возможностями, которая действует в интересах задекларированного блага гражданских, и слабую сторону, которая действует как нарушитель этих интересов. Например, совершает террор в отношении собственных граждан, нарушает международное гуманитарное право и т. п. Очень важным элементом является то, что одна из сторон должна быть слабой. Тогда по отношению к ней можно выполнить полицейское патрулирование.

При этом речь не идет о столкновении систем общественной организации. Это не коммунизм против капитализма, как могла выглядеть или выглядела война во второй половине ХХ века.

Собственно говоря, война старого типа — это столкновение двух относительно равноценных сил, обычно государств, которая становится всеохватывающей и расширяется, включая все больше государств-субъектов. С такими войнами, казалось, покончили и перешли к режиму полицейского применения силы. Так выглядело до недавнего времени. Это было очень обнадеживающее положение дел и большое достижение международной политики, поскольку речь шла о снижении уровня насилия на макро-, то есть глобальном уровне. В то же время насилие продолжало глубоко проникать в жизнь людей на уровне локальном, однако макрокартина выглядела именно обнадеживающе (Соломия Боршош обратила внимание на теорию снижения насилия Пинкера, и правильно).

И здесь мы подходим к разнице между подходами военноспособных стран, отстаивающих сохранение описанных принципов безопасности, к России и Ирану. Дело в том, что, оказывается, к Ирану можно применить подход полицейского воздействия: сильная сторона в виде международной коалиции ограничивает более слабого нарушителя.

Несмотря на то, что сам Иран является влиятельным и опасным «игроком», похоже, что его силы не воспринимаются как безграничные, а возможности не столь угрожающие, как в случае России — страны с огромным ядерным арсеналом и ненадежными тормозами.

Поэтому к России та же коалиция отказывается применить аналогичный подход, поскольку видит в ней равноценную себе силу, которая может значительно выиграть от перехода из режима полицейского контроля к режиму «старых войн». Перевод глобальной безопасности в этот регрессивный порядок будет существенным шагом назад и отменой достижений в плоскости мировой безопасности. По крайней мере могу представить, что так думают многие мудрые головы, которые хотят как лучше.

Интересно то, что сама Россия, начиная вторжение в Украину в 2022 году, представляла его как операцию полицейского характера. Возможно, именно отсюда это смешное название — Специальная военная операция. Посыл России другим крупными игрокам по безопасности был таков: старые большие войны — в прошлом, но рядом со мной нарушитель безопасности, который угрожает интересам гражданских. Это объясняет нарративный туман о «украинских нацистах» или, позже со сменой адресата, «украинских расистах» и «гонениях на христиан в Украине». Собственно, если бы России удалась ее «СВО», то глобальный подход к войне как «наведению порядка» ответственным сильным игроком в отношении слабого нарушителя остался бы незыблемым. С одним уточнением. Нерушимым остался бы его фасад, а внутри самого принципа происходила бы быстрая коррозия.

Действия России на мировой безопасностной арене имеют структуру матрешки: внутри каждого усилия (если хотите, операции) лежит еще одно, а там — следующее. Например, осуществляя военный захват вполне в духе «старых войн» (скажем, гипотетически — страны Балтии), Россия будет сигнализировать, что выполняет полиционирование (нацисты, расисты, сатанисты и т. д.). Мы не раз видели такой российский подход в Украине и Грузии.

Этот трюк позволит усыпить бдительность тех сильных сторон, которым важно сохранение режима контролируемо низкого мирового насилия, и одновременно достичь неоколониальных целей. Щитом, прикрытием для таких действий будет служить легитимная дискуссия о том, кто именно и почему имеет право выступать мировым полицейским.

Страны-демократии не могут позволить себе узурпировать это право — хотя их, особенно США, постоянно в этом подозревают — поскольку само намерение закрепить за собой право контролировать мировую безопасность подрывает внутренний демократический порядок. Мы видим этот процесс через легитимную критику демократических стран со стороны продемократических групп, таких как университетские интеллектуалы, правозащитники, художники и т. д. Таким образом по мере того, как Россия продвигает себя в качестве гаранта мировой безопасности, который осуществляет полицейское патрулирование нарушителей, влияние демократий на мировую безопасность может сокращаться, ведь попытки обосновать и закрепить право на полицейское патрулирование только за демократиями приводит к кризисам таких демократий.

Так бы и было, если бы не украинское сопротивление.

Отчаянное военное и дискурсивное сопротивление Украины разоблачило фактическое намерение России, показав его матрешковую структуру. Как только стало понятно, что российское вторжение не является операцией по уменьшению насилия, а Украина сопротивляется как равноценный противник, это вторжение приобрело характер не полицейского вмешательства, а «старой войны».

Для многих других сильных государств-игроков на арене безопасности это стало проблемой, поскольку означало регресс мировой безопасности. Примкнуть к одной из сторон означало ускорить этот регресс. Отсюда колебания, избегание, попытки «ограничить войну украинской территорией», признать какие-то претензии агрессора, никак не отвечать на нарушение своего воздушного пространства и т. п. Похоже, у многих мудрых голов все еще есть надежда, что этого джина можно загнать обратно в бутылку и сохранить достижения предыдущих десятилетий в сфере безопасности.

Кажется, именно об этом говорит мантра о «не эскалации». Россия это прекрасно видит и использует как рычаг: едет внутри Троянского коня ограничения насилия, готовясь расширить насилие в любой момент для коренного изменения мирового баланса сил в свою сторону.

Зато для этих мудрых голов, как мне кажется, возникает такая дилемма: возможно ли отказаться от режима войны-полицейского и допустить «старую войну», которую страны, которым непосредственно угрожает Россия, считают меньшим злом? Но ведь это зло меньше, если оно короткое. Но будет ли оно коротким? Если нет, то может наступить глобальный безопасностный хаос. При такой картине мира существование Украины и украинцев кому-то может показаться вполне приемлемой ценой за мировую безопасность, каким бы людоедским ни выглядело само это предположение.

Однако проблема в том, что я назвала структурой матрешки каждого российского усилия: сохранив желаемый фасад, можно запустить процесс быстрого распада мировой безопасности изнутри.

Возможно, все эти вопросы стоят не так остро в связи с Ираном и он поддается безопасностному контролю со стороны коалиции заинтересованных в его сдерживании государств. Поэтому ваш диванный эксперт предполагает, что ракет над Израилем не допустят. А небо над Украиной пока что будет беречь сама Украина.

Но это большая ошибка в сфере безопасности со стороны демократического мира.