Новое Время (Украина), 22 января 2024

Собственно, чтобы разобраться, почему это делается, уместно будет напомнить о четырех столпах иранской стратегической культуры.

Первый — исламизм — иранцы активно используют в противодействии с Израилем, поддерживая ХАМАС. Впрочем, этот элемент стратегической культуры имеет ограниченную способность к применению после провала попыток экспорта исламской революции в 80-х годах прошлого века.

Второй — шиизм — поддержка шиитских движений и протекция шиитского населения активно применяется в рамках так называемого «шиитского коридора» — от Ирана на запад к Средиземному морю и в Йемене с целью создания стратегической глубины обороны. Другими словами, войны на чужой территории.

Применение иранских экспедиционных войск и ракетного вооружения в районе «шиитского коридора» — не новость. Поэтому удары баллистическими ракетами по территории иракского Курдистана не выходят за рамки стратегии сдерживания противника на чужой территории. Другое дело — удары по Пакистану.

Пакистан вписывается в третий столп иранской стратегической культуры, который образно можно назвать — нас окружают враждебные страны. Эта традиция опирается на наследие Персидской империи, которая дает наглядный пример, что Иран всегда был объектом враждебных посягательств. В ее рамках иранское руководство принимает меры, которые бы сделали невозможным формирование враждебных альянсов соседних стран и противодействует сепаратистским движениям, опирающимся на базы в соседних странах. Этническо-религиозный сепаратизм всегда был для Ирана одной из ключевых угроз. И здесь речь, конечно, о сепаратистских движениях белуджей, которые действуют в иранской провинции Систан и Белуджистан и на территории Пакистана, и их активность значительно усилилась после событий осени 2022 года. Не могу не упомянуть и важный для Ирана стратегический альянс с Россией, который выстроился за последние полтора года войны против Украины. Наличие такого союзника дает Ирану возможность вести себя более вызывающе.

И четвертый столп — Realpolitik и политические договоренности. То есть принятие тех или иных решений исходя из существующей политической ситуации в регионе. Обратите внимание — иранцы, комментируя удары по территории соседних стран, говорят в духе «борьбы с терроризмом», явно подражая политике США. Кстати, Исламабад, в свою очередь, подхватывает эту же риторику и направляет ее уже против Ирана.

И теперь собственно ответ на вопрос — почему именно сейчас? Предполагаю, что военная операция «Страж благосостояния» (Prosperity Guardian) в Красном море вызывает опасения Тегерана, что следующей военной целью может стать сам Иран. Вполне возможно в планах реагирования на действия коалиции иранцы предусматривали увеличение своего военного присутствия в регионе, а может и более дерзкие шаги, как перекрытие Ормузского пролива. Это звучит сейчас невероятно, особенно на фоне того, что буквально недавно в том же заливе проводились совместные военные учения Ирана и Пакистана, но учитывая ситуацию в Красном море уже не кажется слишком фантастическим. Поэтому такая версия. Для того чтобы обезопасить себя от использования сепаратистских движений своими главными противниками — США и Израилем, Тегеран наносит упреждающий, превентивный удар по их базам, одновременно приглашая, таким образом, правительства этих стран, а это на сегодня — Ирак, Пакистан и Афганистан, начать договариваться. Насколько такая версия работоспособна — покажет будущее. Это конечно при условии что иранцами руководил трезвый расчет, а не эмоции. В случае эмоций, ситуация может развиваться по худшему сценарию — в виде неконтролируемой эскалации.

То есть риск войны между Пакистаном и Ираном существует, но пока гипотетически. Обмен ракетными ударами под предлогом поражения баз сепаратистов-белуджей по обе стороны границы кажется странным, но вполне вписывается в шиитскую концепцию «такия» — ложь ради веры. Это примерно то же самое, когда иранцы поставляют дроны-камикадзе России для войны в Украине, когда есть немало свидетельств и захваченных иранских дронов, а министр иностранных дел Ирана не моргнув глазом говорит, что таких фактов нет.