Новое Время (Украина), 23 октября 2022

Белый флаг в Херсоне

Север херсонского котла, где российских оккупантов окружила украинская армия. Мы целое утро двигаемся за патрулем. Вдруг во время остановки — тревога. Российское контрнаступление? Пробравшиеся в поселок агенты или коллаборационисты? Мы снова садимся в пикапы. Едем по песчаной равнине с высохшей редкой растительностью. Толкаем полуприоткрытую дверь брошенных домов, с которой отслоилась зеленая и синяя краска. Нет. Это два российских дезертира хотели дозвониться на горячую линию «Хочу жить», созданную украинским правительством, чтобы координировать сдачу в плен. Но у них не было связи. Измученные жалкие лица. Большие, похудевшие от недостатка пищи дрожащие тела, несмотря на тепло еще не ушедшего лета. Украинцы уважают нормы ведения войны.

Путь на Лиман

Это война мостов. Но, учитывая взорванный мост, украинцы в очередной раз мобильнее, изобретательнее и реагируют быстрее врага. Какой технический гений привел к этой потерянной в лесах реке Донец стальную баржу, способную выдержать вес танка? Какой новый генерал Эбле (строил мосты для армии Наполеона в России) ввел оборудование речных плавсредств, которые, приставая к парому, неустанно толкают его с одного берега на другой? Наш конвой облегченно вздыхает. Мы делаем селфи на фоне набухших серых облаков. Этот победный путь, который не могут затмить отдаленные звуки обстрелов, доставляет им радость. Они знают, что с другой стороны, через несколько километров лесов со сломанными выстрелами деревьями, будет освобожден Лиман. Люди в экипаже задумчивы.

Присутствие камней

О преступлениях против памятников не говорили. Эти загадочные каменные силуэты, стоящие на страже на въезде в Изюм на горе Кременец, не только национальная достопримечательность. Речь идет о половецких бабах, своего рода боевых амазонках-кочевницах. Они были здесь за тысячу лет до первых «русов». Еще со времен царизма они служили целью стратегии уничтожения украинского прошлого. Артиллеристы Путина не случайно уничтожили одну из баб и повредили других. Наши товарищи по команде, которые провели нас в сердце леса, где наспех похоронили 440 мирных жителей, также не случайно пришли пообщаться с этими святыми фигурами. Статуи знают все. Они все видели. Изюм — это восточная Буча. Но вместе с тем, это одно из мест, где бьется историческое сердце Украины.

Казаки на передовой

Батальон «Карпатская Сечь» за Лиманом находится в серой зоне. Это нечто среднее между Французским Иностранным легионом, Интернациональными бригадами и элитным подразделением украинской армии. Там покрытые татуировками южноамериканцы. Англосаксы в банданах. Простые французы. Выходцы из Центральной Европы — любители тяжелого металла с телосложением байкеров. Я даже не могу всех перечислить, потому что в этой Вавилонской башне собралось 32 национальности. Однако не все красноречиво рассказывают о своем прошлом. Большинство имеют позывное, по которому можно установить места их боевой славы. В этот вечер эти смельчаки имеют немного общего: причину, по которой они здесь (защита Украины, страдающей от геноцида) и созданная им скандальная репутация, которая доводит их до бешенства («Еще в 2015 году мы разорвали все связи с ультраправой партией «Свобода», — говорит мне их командир, бывший инженер компании «Роллс-Ройс», работавший в Лондоне). Сегодня казацкий праздник. Флаг поднимается на фронтоне здания, которое будет служить им казармами до нового наступления.

Любите ли вы борщ?

Только что был освобожден Купянск, город в 120 километрах к востоку от Харькова, в донбасской глубинке. Ожесточенные бои. Опустевший город. Улицы, слишком широкие для небольшого городка, в котором до войны проживало не более 25 000 человек. Варварство россиян, которые во время отступления уничтожали все, окончательно превратило его в город-призрак. Время от времени на двор выглядывают бабушки, например Иванна: она семь месяцев просидела в укрытии и сегодня утром впервые видит дневной свет. Газа нет, электричества тоже. Только стволы деревьев, которые ее муж рубит топориком. И пакет помидоров, которые она размешивает в свекольном квасе на тротуаре. Она говорит нам, что нельзя путать украинский борщ с русским. Эта рачительная хозяйка суетится. Старается. Однако у нее отстраненный вид человека, который уже не хочет ни жить, ни умереть.

Кто стрелял по Запорожью?

Перед нами — Запорожская атомная станция. Под ее сводами, поднимающимися до неба, спрятаны реакторы. Здесь и россияне. Они на другом берегу Днепра. Их видно в бинокль. Думаю, они тоже видят нас. Здесь, по эту сторону реки под деревьями, группа «пограничников», которые точно не упустят возможность дать нам доступ к в принципе запретным зонам. Укрытие. Оборонная постройка, засыпанная землей. Короткобойная пушка, чтобы отразить десант. Я ищу. Расспрашиваю. На 10 километрах этой линии фронта, где малейшая искра повлекла бы за собой новый Чернобыль, нет даже и следа оружия, способного, как утверждает российская пропаганда, угрожать противоположному берегу. Уверенная в себе и величии своей борьбы, экономя силы, в собственном темпе, Украина приближается к победе.

Женщина из Киева

Меньше ракет и иранских дронов, чем в начале недели. Большинство тех, которые есть, перехватывают. И все равно… Эта женщина… От ее квартиры, которую, как и весь этаж, задело ракетой, ничего не осталось, кроме крошечной холодной ванной, висящей в пустоте. Она сложила там немного вещей, поставила обогреватель, положила матрас в ванну… Куда идти? Разве укрытие в подвале не завалено руинами? Зачем выходить на улицу, с которой уже не доносится веселый живой гул? Может, чтобы достать воды. Умыться. Раздобыть хлеба. Сейчас, всеми брошенная, закутанная в пуховик, в зимней шапке, она словно окаменела. Скоро она зажжет свечу. У нее сосредоточенный взгляд, словно она молится. Она ждет.